Фредерик Озолс, полиглот, преподаватель Даугавпилсского университета и РТУ, бывший журналист-международник LTV, опубликовал в Facebook резонансный пост о русофобии в Латвии. О том, какова была реакция на это высказывание, почему говорить что угодно о латвийских русских социально приемлемо, а называть это русофобией предосудительно, он рассказал в интервью Rus.LSM.lv.
«Меня упрекнули, что нельзя использовать слово «русофобия», потому что Кремль тоже использует это слово. Но какая мне разница, что там Кремль как называет! То, что Путин пользуется словом «русофобия», не значит, что я не могу им пользоваться. Русофобия — это боязнь и неприязнь к русским и ко всему русскому. Это как раз то, что происходит на данный момент в Латвии, это очень подходящее слово. И то, что это слово так на них действует — это как с тореадором: прекрасно, значит я подобрал настоящую тряпку подходящего цвета», - говорит Озолс.
По его словам, после своего поста он получил немало оскорблений, вплоть до kremļa mauka («кремлевская бл.дь»), но были и благодарности: «Двое даже написали, что они думают так же, но не было подходящей ситуации, чтобы высказаться. Понимаете? Люди высказывают мне благодарность, они чувствуют то же самое — но самим сказать неловко!».
«Patīrīsim krievu rindas (почистим ряды русских). Это что такое? Šo attieksmi viņi ir pelnījuši. (Они заслужили это отношение.) Kas ir “viņi”? Visi krievi atkal? (Кто эти «они»? Опять все русские?) Как это возможно вообще? А кроме того, вы же прекрасно знаете, что латыши не отличают русского от, скажем, белоруса — которые еще недавно были наши друзья. А теперь проблематично отличить того белоруса, который к нам приехал до войны, от того, кто хочет приехать теперь. Мне правда интересно, вот как с последним быть — этому белорусу теперь нельзя к нам, потому что он тоже должен у себя дома остановить если не Путина, то Лукашенко?», - говорит Озолс.
По его мнению, очень странно, что теперь все латыши вдруг оказались жертвами советского режима. «Но это же не так! Были латыши, которые очень некомфортно жили в советское время — вот из таких, как мой отец — и которые не сотрудничали. Были и ссыльные, которые потом сотрудничали, и их сотрудничавшие дети, как одна наша евродепутатка, и как минимум один министр в правительстве. Были коллаборационисты. И были просто люди, которые не возникали ни против нацистов, ни против Советов, и просто жили, моя хата с краю».
Так же сейчас и в Украине, особенно если смотреть не только латвийские, но и европейские новости. Мы видим разные истории. В том числе на оккупированных территориях — видим людей, которые очень хотят российской оккупации, и тех, которые не хотят и активно противодействуют, и тех, которые просто живут и не сопротивляются. Так же было в Латвии в советское время.
«Это я говорю лишь к тому, что выбор бывает очень разный — и у латышей, и у русских, и у украинцев. И не понимать этого, полагать, что у нас есть какое-то особенное право теперь упрекать русских — при этом всех русских? С чего вдруг? И кроме того, какое отношение действия президента России имеют ко всем нашим русским? Какое они дают мне право говорить плохо о моем соседе?»
«Есть личный опыт — и тут вопрос, насколько я критично его умею оценивать — и есть коллективная память, - резюмирует Озолс. - Многие люди, которые перенимают этот миф — они должны в то же время осознавать, откуда у них такой хороший старт был в 90-х, откуда у них красивый домик из красного кирпича в Адажи или Балтэзерсе. Это символ, конечно, не у всех были именно такие. Но это надо помнить, иначе то, что теперь происходит — это лукавство».
Русофобия была и раньше, но теперь звучит громко. «Вот я скажу — es esmu latvietis, — это нормально, это хорошо, прекрасно! А viņš ir krievs — это не tautība [этническая принадлежность], это плохо, жаль человека».
«До сих пор я считал, что национал-радикалы со своей повесткой дня — это ограниченный феномен, за Нацобъединение голосовали 8-12%. Но теперь эта толерантность к русофобии — у большинства. Даже у «Развитие/ За!», в которой Мария Голубева. Раньше это был пример партии, которая искала баланс, шла в сторону либеральности, в том числе по вопросу геев. Теперь вдруг и она начала толерировать эти высказывания. И теперь это очень широко распространено. Если люди, чтобы мне высказать поддержку, пишут в личку, а не на виду у всех… А что такого случится, что ты боишься высказаться публично? Кто-то придет и постучит в дверь? Ну нет же! Обо всем надо говорить. Но в обществе таких разговоров не происходит»
На вопрос, что нужно изменить в коммуникации государства с местными русскоязычными, Озолс отвечает, что следует «выбросить» это расчленение людей по национальностям — «просто определи, это для тебя нормальный человек или нет».
«Второе: если ты владеешь русским языком и согласился выступить на местном русском телевидении или радио, но отказываешься там говорить на этом языке — тогда просто не соглашайся и не приходи. Не надо искусственно создавать камень преткновения. Эта же не пресс-конференция премьер-министра, где логично отвечать на все вопросы только на латышском».
"Третье: нельзя принимать ни одно решение, исходя из того, что после Украины «все русские виноваты». Нет! Интеллигентному человеку нужно поддерживать не только гигиену личную, квартиру прибирать и полы мыть, — но и умственную гигиену. Даже если ты чувствуешь такие психоэмоциональные порывы — работай над собой, задавай вопросы — а правильно ли всех русских считать такими, обобщать?"
Говоря о будущем, Озолс выразил надежду, что будет какая-то «деэлектризация» после того, как ситуация в Украине изменится.
«В конечном итоге мы должны прийти к тому европейскому пониманию, что каждый человек отвечает за себя, и мы не можем вешать на него бирку только за то, что он принадлежит к группе — национальной, сексуального выбора, любой другой. Почему даже США не согласились с принципом, который Украина требовала — закрыть [въезд] всем русским? Сказали — нет, надо смотреть индивидуально.
Для Запада эта мысль [о группе] на самом деле неприемлема, а мы — Польша и балтийский фронт — поддерживаем. Мы как раз демонстрируем такой восточный подход, в котором все русские — с коллективной виной, а все украинцы — коллективно хорошие люди.
Поэтому очень важно общение. И что требуется со стороны наших политиков — не ударяться в русофобию и терпимость к русофобии. Когда мы начинаем разговаривать, — откровенно, без политкорректности — мы начинаем и сами себя распознавать, и врага. А потом понимаем, что враг — это не враг, и что часто внешняя ситуация предопределяет нашу жизнь гораздо сильнее, чем нам бы хотелось думать».